Кошка колдуна - Страница 21

– Да уж, боярские обноски еще не делают рабу человеком, – фыркнула Марфа, порядком разобиженная отсутствием реакции на свои слова.

«Погоди-ка! Да ты же ревнуешь! – догадалась вдруг я. – Вся эта болтовня про баню тебе как нож в печень. Вся аж пожелтела от злости…»

И на беду свою удержаться от усмешки не смогла. Уж мне-то, работавшей когда-то в чисто женском коллективе, как не узнать знакомый до боли симптомчик.

– Что ты лыбишься, мразь? Готовишься ублажать хозяина? – прошипела Марфа. – А то смотри, не понравится ему – выпорет. Он в своем праве.

И затолкала меня в уже знакомую горенку, уставленную сундуками и комодами, закрыв снаружи на засов. Ни лучины не дала, ни свечки, мстительная ревнивица. Как хочешь, так и сиди в темноте и дожидайся, когда явится хозяин. А что-то мне подсказывало, что тот обязательно зайдет навестить подопечную.

А с другой стороны, я не принцесса и не почетная гостья, и даже не равная, я – рабыня, а с невольницами в Средние века особо не церемонились. Шестнадцатый век – это, знаете ли, не самое гуманное время в истории человечества. Стра-а-ашно!

Посулы вредной ключницы сбылись, когда все обитатели усадьбы уже видели третий сон. Кроме меня. Как ни вертелась, а так и не смогла заставить себя успокоиться. От запаха ладана просто раскалывалась голова, и в нее лезли самые разные мысли. Все больше о том, как бы изловчиться и вернуться домой, в родной и такой прекрасный двадцать первый век с его правами человека и остальными приятными мелочами, вроде горячей воды и канализации. Ночной горшок, красовавшийся в углу, весьма способствовал обострению внезапной ностальгии по утраченным благам цивилизации.

Сначала мне показалось, будто мышь шуршит в подполе, а то в горницу хозяин-сид проник. Не иначе, просочился в щель, потому что дверь, помнится, я подперла сундуком. Впрочем, загадками терзаться не пришлось. Диху наколдовал свет и, алчно зыркнув глазищами, занялся самыми что ни есть собственническими делами: к лежбищу девичьему подошел и одеяло с меня – дерг!

А потом и говорит ни с того ни с сего:

– Перевернись и не дергайся.

Но я именно что задергалась, давай обратно одеяло натягивать и брыкаться. Несильно и вовсе не так агрессивно, как могла бы, но давая понять, что не согласна на осмотр.

– Что вы делаете? Что вам надо от меня?

Мужчина зашипел сквозь зубы, тихо так и жутко. И пригрозил:

– Захотела в людскую? К ним?

Его чуть раскосые глазищи полыхали зеленым злым огнем. И я покорно, зажмурившись от безотчетного страха и закусив губу, перевернулась на живот.

– Вот и умница, – и мужская ладонь мягко легла мне на затылок, а другая прошлась по спине сверху вниз – от шеи и ниже – почти нежно. Вернее, я бы могла счесть прикосновения нежными, кабы меня всю не трясло в нервном ознобе. Именно сейчас я доподлинно поняла, что значит быть чьей-то собственностью.

– Да не трясись ты, девушка. Нужна ты мне очень… Иные королевы за честь считали в спальню пригласить, а ты тут зубами клацаешь. Кстати. Ты ведь не девственница?

– Нет. Сейчас… то есть у нас… это не важно в общем-то.

– Ага… – продолжая поглаживать меня по спине, мурлыкнул рабовладелец. – Хорошо. С девицами мороки много, а толку мало… Оспой переболела?

– Нет. У нас таким не болеют, – с гордостью за свою эпоху заявила я и решила на всякий случай добавить: – Зато я от столбняка, дифтерии, коклюша, полиомиелита и туберкулеза привита.

И чувство у меня было такое, словно очередную анкету для поступления на новую работу заполняла.

– Это у вас – не болеют, – заметил хозяин. – Перевернись. Чумой у вас тоже наверняка не болеют уже, а здесь – запросто. – И посмотрел прямо в глаза. – Это очень грязный мир, девушка. Опасный. И ты в нем беззащитна. У тебя была кошка, или собака, или птичка какая-нибудь, а? Домашний любимец?

– Кошка была. Даже целых две.

– Кошки живут меньше, чем люди, – меланхолично молвил чужеземец, и глаза его затуманились то ли давними воспоминаниями, то ли приятными ощущениями, потому как обе его руки ни на миг не прекратили поглаживания. – Ты наверняка их любила, гладила… разговаривала с ними, да? И плакала, когда сдохли. Вот и мне не хочется, чтоб моя… добыча загнулась от какой-нибудь человечьей хвори. Или от родов. Поэтому никаких беременностей, поняла?

Я онемела от такой откровенности. Но призадумалась. А ведь хозяин-то прав! Дела с женской смертностью обстояли плачевно практически до конца девятнадцатого века. Пока акушеры не научились руки мыть, тетки мерли при родах, как мухи.

Но рожать? Здесь? О нет, нет и нет! И вообще, жить здесь…

– Ни за что! Скорее я умру, чем стану здесь… это делать.

– Ну и правильно, – лукаво подмигнул мне сид. – Потому что спать с тобой я пока не буду, – рассуждал он вслух без всякого стеснения. – Даже не проси. Исключено, – глянул еще раз оценивающе. – Но пометить тебя надо.

«Пометить?» – Я уже порядком утомилась изумляться лихим поворотам в общении с этим… хозяином. Уж больно непредсказуемым тот оказался на поверку. Впрочем, не таким уж и оригинальным по части прикосновений. Щупал, лапал, трогал, хоть как называй, а своего сын Луга не упустил.

– Ну-у, ладно… метьте. – Я вдруг вспомнила, как метят территорию коты, и хрюкнула от едва сдерживаемого смеха. – А зачем вам это?

Чародей тоже хихикнул, будто мысли мои прочитал. А потом наклонился и поцеловал. Долго и сильно. Но это лобзание было каким-то странным. И правда, не поцелуй, а и в самом деле метка. Не могу даже сказать, что понравилось. Жутковатый поцелуй вышел.