Кошка колдуна - Страница 33

К оглавлению

33

– Спи, Кэтрин, спи, – проворковал Диху, тоже блаженно щурясь.

Глава 5
«У верблюда два горба…»

Кайлих

– Имена в темноте. – Обмакнув указательный палец в лужицу ячменного пойла, которое смертные почему-то именуют пивом, Кайлих задумчиво выводила по столу влажные узоры. – Имена на ветру. Имена в тумане. Они дают власть, знаешь ли ты об этом, родич?

Ответа она не дождалась, впрочем, ей и не требовался отклик от юного Кеннета. Сида просто рассуждала вслух.

– Они наполнены силой. – Резко пахнущие пивом линии сплелись и закруглились в буквы огама – древнейшего алфавита Эрина и Альбы. – Но чтобы ее взять, ты сам должен быть силен. Об этом обычно забывают, когда рассказывают байки!

Дочь Ллира хихикнула, любуясь своей мокрой каллиграфией на столе. Кеннет слушал во все свои юные уши. Молодец. Может быть, однажды хорошая память спасет щенку жизнь, как знать?

– Имя твоего коня, твоего меча и твоего пса храни в тайне. Сколько раз случалось так, что неосторожный воин предавал себя во власть врага, просто окликнув собаку или похвалившись оружием! Запомни накрепко то, что я говорю, родич, и может статься, что ты дольше проживешь.

Она вздохнула, прислушиваясь к реву ветра над крышей. Снежная буря ярилась над деревней Килфиннан, грозя похоронить приземистые домишки смертных так, что и трубы торчать не будут. Но Кайлих была непричастна к этому бедствию. На самом деле, никто не был к нему причастен. Но разве этим олухам объяснишь?

– Это Уриск, – тихо, но убежденно пробормотал один из спутников Кеннета. – Я слыхал, там, в ущелье Завываний, живет Уриск – могучая ведьма. Она оборачивается прекрасной обнаженной девой, чтобы заманить путников и сожрать их. Это Уриск насылает бури.

Сида беззвучно фыркнула себе под нос.

– Или Желтая коза, – возразил второй парень. – А я слыхал, там бродит трехрогая Желтая коза, которая на самом деле – страшный колдун. Он живет в горах и…

– А трехногий великан там не бродит? – насмешливо перебила Кайлих. – Нет? Или, может, трехголовый змей ползает?

Оба скотта умолкли, испуганно моргая на нее глазищами. А племянничек вступился за своих придурков-родичей:

– Однако, добрая тетушка, буря и впрямь разбушевалась. Разве ты не поможешь всем этим добрым людям?

– Малыш, – терпеливо улыбнулась сида, – если бы я помогала всем добрым людям, когда они просят и не просят, то звалась бы не Кайлих, а святой Шейлой. Что, согласись, не подходит ни моему роду, ни нраву. Твои добрые люди потерпят, пока непогода утихнет сама. Хочешь – верь, хочешь – нет, но там, на перевале, нет ни голых дев, ни трехрогих коз. Только ветер и снег. – Она подмигнула. – Что же вы станете делать, когда мы все-таки уйдем? Кого начнете винить в своих бедах? Неужто себя?

– Но…

– Довольно! – Кайлих нахмурилась. Бессмысленная беседа успела ей надоесть. Сида в который раз убедилась, что со смертными следует говорить языком приказов. – Ветер принес мне в уши одно имя. Сильное имя, древнее… Кто-то изрядно удружил его обладателю, так беспечно выкрикнув его во все горло. Тот, кто носит это имя, порядком задолжал мне, племянник, и я намерена стребовать долг. Я отправляюсь на побережье. Мм… где тут ближайший порт? Мне нужен корабль. А тебе, родич, предстоит сопровождать меня в странствиях. Если, конечно, ты не хочешь расторгнуть наш договор.

Кайлих смерила его пронзительным взглядом и, не дожидаясь ответа, стерла то, что написала пивом по столу. Но дерево, казалось, все равно сохранило след от букв, словно выжженных ее рукой и Силой. Диху, сын Луга. Ты все так же беспечен.

Согретая этими приятными мыслями больше, чем теплом дымного очага, Кайлих прикорнула в самом темном уголке, уютно завернувшись в плащ. Раз уж здесь невозможно ни есть, ни пить, так хоть вздремнуть можно. Сида наполовину сомкнула веки, позволив сознанию ускользнуть в теплую дрему. Грезы о мести самые сладкие, кто бы спорил.

Иен Маклеод, который по молодости благонравием не отличался, частенько любил повторять, что является самым паршивым в кабацкой драке: явившиеся по твою душу подонки всегда вламываются в тот самый момент, когда ты зачерпываешь из миски самую смачную ложку. А уж если кусочек мясца попался, то пиши пропало – непременно случится не только смертоубийство, но и твоя почти полная тарелка с наваристой похлебкой обязательно полетит на пол и вдребезги разобьется.

Монашек, учивший Кеннета грамоте, именовал сей житейский феномен «законом подлости» и приводил занимательные примеры из истории и политики, когда закон этот действовал.

– Вот ты где, сучий потрох! – радостно взревел Дугал Кемпбелл, врываясь в корчму с мечом наизготовку. – Капец тебе, гадское отродье!

Надо ли говорить, что приветственное слово заклятого врага застало Кеннета с полной ложкой в дюйме от губ? Вот то-то же! Закон, так ловко выведенный каким-то флорентийцем, сработал посреди Альбийских гор как миленький. Но не зря ведь Маклеоды славились бычьим упрямством и небрежением к законам человеческим. Кеннет назло всему мирозданию успел сунуть ложку в рот, чтобы затем плюнуть ею же в лоб Кемпбеллу. И главное, попасть. А уж потом выхватить из ножен меч и заняться Дугалом и его прихвостнями…. ну, или это они всем скопом занялись Кеннетом. Тут уж, смотря с какой стороны глянуть и чью правду считать истиной. В принципе, Кемпбеллов тоже понять можно, но только если ты по крови и роду не Маклеод. Любому человеку всегда и везде своя рубашка ближе к телу, король ли он, монах или же простой смертный. Вот Кеннет и старался вовсю спасти не столько рубаху, сколько смертную плоть.

33